работали советские служащие с японскими пленными на Дальнем Востоке
В школу я пошёл в победном 1945 году. Жили мы тогда на разъезде Украинка в Амурской области. Отец в то время, в должности начальника цеха, служил в 204-м отдельном ремонтно-восстановительном батальоне 2-ой Краснознамённой Армии Дальневосточного фронта. Военные батальона собирали и обкатывали автомобили, поставлявшиеся американцами по специальному договору ленд-лиза в качестве помощи в борьбе с гитлеровской коалицией в период второй мировой войны (1939-1945).
Из нашего двора было видно, как летом сорок пятого на Восток шли составы с военной техникой и солдатами. Война с Японией быстро закончилась, и появились трофеи: помню галеты, китайский рис и китайскую рисовую бумагу, на которой невозможно было писать, так как чернила на ней расходились.
Затем войсковую часть, в которой служил отец, перебросили в населенный пункт Среднебелое в той же Амурской области, где я продолжил свой 1-й класс. Часть перебросили на Камчатку, а мы втроем (мама, мой брат и я) переехали в г. Уссурийск, где я и закончил свой 1-й класс.
В 1946 году отец демобилизовался из армии и устроился на работу в полувоенную организацию (112-ая стационарная авторемонтная мастерская), находившуюся в военном городке села Монастырище Приморского края. Начальник мастерской и начальники цехов были военными, а рабочие – гражданскими, кроме того, на предприятии работали 100 пленных японцев. Казарма, где они жили, находилась за территорией посёлка. Их никто не охранял, но для порядка с ними жил один советский солдат без оружия. На работу и с работы они ходили строем с большим красным флагом и с песнями. Одна песня была о крейсере «Варяг» («Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг»). Своими глазами видел, как по утрам, перед работой, они все делают зарядку. Отец мне говорил, что все японские солдаты грамотные, образование у всех было выше 8 классов. Однажды начальник мастерской попросил одного японца сделать ему кастрюлю. Тот, уточнив её литраж , сперва принялся за расчёты. Объём готового изделия оказался абсолютно точным. Регулярно после работы, в одном из цехов мастерской, для рабочих и их семей устраивали просмотр кинофильмов: «Чапаев», «Щорс», «Волга-Волга» и других. Мы сидели вперемешку с японцами. Солдат, который с ними жил, рассказывал, что после работы японцы активно изучают нашу партийную литературу.
Однажды, я зашёл в приземистое здание конторы мастерской. В коридоре на стене висела большая карта Советского Союза. Её рассматривал и вслух читал названия на чистейшем русском языке японец плотного телосложения. Как впоследствии оказалось, капитан японской армии, старший над военнопленными. Подмышкой у меня был учебник английского языка. Взяв его в руки, он стал читать текст. По профессии он был врачом. 18 лет учился на врача, не доучился, война помешала. У них один врач по всем болезням. Моему отцу в глаз попала металлическая стружка, и он её вытащил конским волосом. Мою сестру лечил он какого-то простудного заболевания.
В житейском отношении время было очень трудное: зарплата у всех работников мизерная, можно сказать, символическая, хлеб получали по карточкам. Я до сих пор помню, как они выглядели на работников, членов их семей, детей. Выживали, кто как мог. Мои родители продали именные часы, которыми наградили отца за безупречную службу в армии, добавили ещё что-то к этой сумме и, купив швейную машинку, решили шить на продажу уличные летние тапочки. Отец изготовил много деревянных колодок на разные размеры от мала до велика.
Бывало, посмотришь – половина села ходит в наших тапочках, а всё равно денег не хватало и ели лебеду.
В июле 1950 года всё оборудование цехов, гражданских рабочих с семьями и пленных японцев погрузили в товарные вагоны и перевезли в город Иман (ныне Дальнеречинск). На этот раз и жилые дома рабочих и казарма пленных японцев находились на территории самой мастерской. Двор семей работников мастерской и пленных японцев оказался общим. В воскресные дни японцы изготавливали и запускали бумажных змей, играли в лапту и придумывали самые разнообразные игры. Пели нашу «Катюшу». Меня давно забавлял вопрос – почему именно эта песня нравится иностранцам? Думаю, они в этой песне находят элементы мелодий народных песен своих стран.
Однажды, я видел, всех пленных построили, перед ними выступил начальник мастерской и объявил, что время их плена закончилось, их отпускают на родину, в Японию. Когда мой отец служил на Камчатке, там тоже были пленные японцы и старшим у них был японский генерал. Ему разрешалось иметь при себе холодное оружие – саблю. И он её носил.
Однажды нашим военнослужащим на Камчатке показали трофейный японский кинофильм. Эпизод из этого фильма: строем идут молодые люди и поют: «Мы трупами усеем поля!» И ещё эпизод. Наш офицер спрашивает японского военнопленного: «Это правда вам говорили, что у советских коммунистов на голове вырастают рога?». Японец смеётся. Офицер снимает фуражку, пододвигает свою голову японцу: «Я коммунист, на, щупай, щупай мою голову!». Японец смеётся.
И последнее. Приморский край, посёлок Тигровый. В первые годы после войны в нём был леспромхоз, где наряду с нашими рабочими трудились пленные японцы, а начальником лагеря военнопленных был мой дядя, родной брат моей матери, Василий Ильич Добровольский. Дети его рассказывали, что японские военнопленные по возвращении на родину присылали отцу благодарственные письма, без точного адреса и адресата, но почтальоны хорошо знали, кому адресованы эти письма.
Японские военнопленные, зная довоенную Японию, пройдя войну, побывав в плену и возвратившись на свою родину, взвесив и осмыслив всё увиденное ими, выражали через моего дядю благодарность, советским людям, с которыми они общались, работали в Приморье.
Геннадий Александрович Топеха, с.Владимиро-Александровское
Японские военнопленные в СССР находились в 1945—1956 годах. В ходе советско-японской войны Красной армией на территории Маньчжурии, Южном Сахалине, Кореи и Курильских островов были разгромлены вооружённые силы примерно в 1 миллион человек (в это число вошли также неяпонские военнослужащие). Согласно Постановлению Государственного комитета обороны СССР от 23 августа 1945 года около 500 тысяч японских военнопленных были вывезены в Советский Союз, где они трудились, в том числе в лагерях. В 1947—1949 годах большинство военнопленных были репатриированы в Японию. В СССР остались военнопленные, осуждённые за военные преступления. Репатриация продолжалась до 1956 года
Отправить ответ